Крысиная башня - Страница 116

116

Толяна помогать, конечно, не было. Он, как выражался, «не люблю тупую работу», — где-то шастал, чего-то там «разведывал», так что упираться пришлось только нам с батей.

Когда закончили, он залез на козырек и попробовал решетку пошатать. Где там! Решетка держалась как влитая. Правда и нам на козырек уже было не выбраться из этого окна. Батя задумчиво что-то бормотал про то, что неплохо бы и остальные решетки «приватизировать», но, посмотрев на мое кислое лицо, сказал, что «как-нибудь попозже». Здорово мы намучались с этим окном.

А что? Теперь Башня была снаружи почти неприступна — первый этаж и почти все окна второго этажа — в решетках, входная дверь — стальная, ее даже скопище гоблинов ломом за час взломать не смогли, магазин под домом (давно не работающий, и выходящий входом на проспект), — тоже за решетками. Конечно, если подогнать машину и рвать тросом, то… Но тоже не сразу, да и мы просто так сидеть не будем. Одна из квартир, из тех, от которых у нас были ключи, служила в том числе и нашим складом ГСМ. Там держали почти все топливо, натыренное с заправки, да привезенное батей с Толиком с его бывшей работы. Что-то у них там тогда случилось неприятное, не любят они вспоминать о его бывшей работе, переводят разговор… Что бы это могло быть… Я размышлял, мысли перескакивали с одной ассоциации на другую. Привезли, уже после нападения гоблинов, оттуда и бензин, и масло, и жидкое «печное топливо» — много! В канистрах, в пластиковых бидонах, пластиковых же бочках с завинчивающимися крышками, даже в трехлитровых банках с полиэтиленовыми крышками стояло топливо и бензин. Если сверху офигачить нападающих горючим… О! Надо найти охотничьи, негаснущие спички — были где-то, и подготовить бутылки для коктейля Молотова. Кстати, магазин…

Я там одно время подрабатывал грузчиком и довольно хорошо знал все закоулки. Надо бы еще там полазить. Во дворе же было пустынно. Как в рабочий день, хотя сейчас все смешалось — кому интересен день недели? Но раньше там, в песочнице, хоть копошились дети под присмотром мамаш, а сейчас совсем было пусто и тихо. Без уборки газоны заросли, их завалило опавшими листьями и катаемым ветром мусором. Изредка проходил кто-нибудь — с сумкой, на рынок, или куда, — пугливо оглядываясь по сторонам. Пусто. Но по вечерам, по свету окон, было видно, что в окружающих двор пятиэтажках еще теплится жизнь, — четверть от времени «мирной жизни», но все же.

У нас, кстати, батя велел не включать вечером верхний свет и плотно зашторивать окна — типа «светомаскировка». Обходились вполне, когда был свет — настольными лампами, когда не было — небольшими светодиодными кемпинговыми светильниками на аккумуляторах или батарейках; несколько которых батя, оказывается, запас еще «до того как все началось». Удобно — пока свет был, их можно было подзарядить… Батя и Ольге Ивановне презентовал такой, — бабка очень благодарила. Даже немного жутко было вечером или ночью, идти по темному подъезду в совершенно темном, казалось бы, пустом и потому гулком доме.

Двери, двери… Мы пока так и не собрались повскрывать все квартиры — пока и нужды такой не было, и времени, да и… До сих пор жило какое-то еще инстинктивное «законопослушание», — чужое, а ну как вернутся… Хотя гопникам, разоряющим и поджигющим дома, такие условности явно были недоступны. Они постоянно бродили где-то по округе, орали песни, и все чаще, что настораживало, раздавались выстрелы… Откуда-то бралось у них оружие. После того, как ночью случилась перестрелка с вооруженным гоблином, пришедшим «объяснить нам» какие мы «крысы пАзорные», никто против светомаскировки не возражал. Даже Элеонора, с которой последнее время связь поддерживалась напрямую, когда приходила «помочь» или «в гости», или через Толика, который что-то зачастил к ней. Впрочем, никто как бы не возражал. Зато перестал к себе водить своих девок-вертихвосток, что батя конкретно неодобрял, так как считал что «нам тут шпионы без надобности». Сам же «гопник с обрезом» за все время приходил только один раз, ночью.

Раздался звон разбитого стекла, почти тут же позвонила с «наблюдательного пункта» Ивановна. Мы выпрыгнули из постелей и мигом вооружились, — кто чем. Выжидали. Потом вновь звон стекла — но не оконного, а как бъется обо что-то твердое бутылка — и на улице, у стены полыхнуло неярко пламя. Как только с улицы раздался уже знакомый визгливый голос гоблина, предусмотрительно прячущегося за деревьями, Толик, положив ствол нагана на раму окна в подъезде, несколько раз прицельно пальнул туда. Удаляющаяся матершина была нам ответом.

Как оказалось, он забросил на третий этаж, в окно, бутылку с коктейлем Молотова; но оказался настолько придурком, что при этом горящий фитиль вывалился из бутылки, очевидно, когда бутылка разбила окно, и потух. К счастью, от этой квартиры у нас были ключи, мы вошли, вооружившись огнетушителями, — но тушить было нечего. Бутылка валялась на ковре, ее невоспламенившееся содержимое растеклось, надежно угробив пушистый ковер как деталь обстановки. Сильно воняло соляркой.

Вторая же бутылка кокнулась о решетку на втором этаже и, воспламенившись, пролилась на стену, оставив нам на память об этом инциденте длинную полосу гари и копоти на стене Башни. И все. Больше он не приходил. Хотя батя с Толиком уже обсуждали вариант, как его изловить или пристрелить из засады во дворе. Это было вполне решаемо, Толик даже настаивал не стрелять его, а взять в плен и «обратить в рабство» — «в рамках сменившейся парадигмы», — но гоблин оказаляся менее настойчивым, чем мы думали, и больше не появлялся. Может быть, Толик его ранил.

116