Крысиная башня - Страница 12

— Че сказать-то хотел, лошара?… — не вставая, обратился он к Тимуру.

— Кто такие, говорю! Что здесь шаритесь??

Татуированный вожак четко отследил, что несмотря на агрессивно-воинственный тон Тимура, тот «задает вопросы», хотя все предельно ясно, — один из парней только что вывернул, подняв за дно, сумку на землю; из нее посыпались помидоры и огурцы, выпал и рассыпался в траве пакет риса, приготовленного к завтрашнему плову. Крепкий лысоватый мужик в плавках, с фонариком в руках, явно был не в своей тарелке, и не знал, что делать дальше. И никто его не поддержал. Довольная улыбка вновь ощерила фиксы вожака:

— А ты че вылез? Тебе не по рангу тут вопросы задавать, лезь к бабе в палатку, пока она теплая!..

— Гы! Гы-гы-гы!! — зареготали подельнички мосластого вожака над прозвучавшей двусмысленностью.

— А ну… Пошли отсюда!.. — со всей возможной твердостью сказал Тимур, сжимая фонарик и оглядываясь в поисках поддержки. Поддержки не воспоследовало.

— Гы-ы-ы-ы-ы! Да ты херой! — осклабился татуированный и подмигнул. Тут же «олегофрен» с размаху ударил найденной пустой бутылкой из-под водки о край стола. Зазвенев, посыпалась на траву посуда. Качнулся фонарь, по поляне прыгнули длинные тени. Бутылка брызнула осколками, оставив в руке туповатого детины «розочку».

— Че, млядь, хамишь, што ле??

Кто- то громко ойкнул в глубине неосвещенного тамбура большой палатки; но оттуда так никто и не показался. Тамара, жена Тимура, выбралась из своей палатки, и, ежась от ночной свежести, а больше — от охватившего ее ужаса, переминалась рядом, опасаясь подойти к мужу.

— Я-то не хамлю… Это вы вот… Зачем здесь? — с предательским падением интонации и без напора продолжил Тимур, затравленно оглядываясь.

Внезапно он увидел что-то за спиной у развернувшегося к нему в кресле вожака, и уже смелее добавил:

— Вас тут не ждали… Вы пришли тут, роетесь! Обнаглели??

По мере тирады Тимура вожак все больше ощеривался в улыбке, понимая, что лох — спекся, и ищет путей отступления; но последнее его высказывание вызвало в него определенный напряг; а главное — он перехватил взгляд Тимура ему за спину.

— Е-е-е-е, че надо??… — угрожающе поднял «розочку» субъект в коричневой куртке, обращаясь к кому-то за спиной вожака. Вожак попытался рывком развернуться, но твердая рука легла ему на мосластое плечо, скомкав в горсти безрукавку, и вдавив его обратно в кресло.

— Бра-а-а-атва, бляяяя!.. Каво я вижу!! — отчетливо-нагло, на всю поляну, прозвучал голос Олега. Полностью одетый, в брюках, даже в джинсовой куртке, джуте, расстегнутой на груди, и в зашнурованных берцах, он неслышно подошел со спины к сидевшему вожаку и сейчас, вдавив его за плечо в кресло, удержал от попытки встать.

— Братан, не надо вставать, я же не кум, а ты не наседка, хы-хы-хы! — он еще раз даванул вожака за плечо в кресло, прихватив вместе с безрукавкой и плечо, стиснув так, что у мосластого вожака перекосилось лицо.

— Е-е-е… — начал было угрожайще верзила с «розочкой» в руке, выдвигаясь из-под тента; парни тоже бросили копаться в сумках с продуктами и, демонстрируя угрозу на наглых лицах, или то, что они считали, должно было испугать, встали, демонстративно сунув руки в карманы.

Дальше все пошло «как-то не так», не по накатанному сценарию под названием «запугать лохов». Легко, будто ветерком, Олега вынесло к ним, почти вплотную; оставив вожака, он мягким, кошачьим движением вдруг оказался рядом с верзилой.

— Че?!!! Сказать хотел?… — Олегов оглушительный яростный выкрик в лицо с отвратительно-блатным жестом-распальцовкой непроизвольно заставил шарахнуться верзилу, выпустив из рук «розочку». Парни также подались в стороны, не ожидав такой резкости от объявившегося на поляне персонажа.

«Розочка» тут же была раздавлена, хрустнув под берцем Олега.

Его «несло».

Теперь от него исходили флюиды жестокости и смерти, с трудом скрываемой ярости, прикрываемой фальшиво-блатной мертвенной улыбочкой; они прорывались в его мягких и точных движениях. Он сам мгновенно почувствовал себя волком, огромным ночным сильным хищником, случайно, волею судьбы, оказавшемся окруженным дворовыми деревенскими шавками. Он не желал им зла, но четко, каждым движением и звуком, давал понять, что они — шавки рядом с волком; и в случае нужды порвать их в кровь и кишки для него будет делом нескольких секунд. Глаза его горели, адреналин накачал избытком крови горящее лицо, «боевой мандраж» заставлял чуть подрагивать руки, готовые вцепиться, сломать, выкрутить, продавить.

Теперь блатная четверка очень четко, на животном уровне, почувствовала исходящие от него волны угрозы; и впала в ступор. Если бы Тимур схватился за топор — они знали что делать. Но сейчас… Им даже никто не угрожал. Просто они почувствовали в оказавшемся в центре внимания мужике в джинсовой курстке зверя их породы, но неизмеримо более сильного, и главное — готового убивать; в то время как они настраивались лишь «отжать» у понаехавших лохов спиртного с закусью, да насладиться их ужасом. Хотя… Тут все зависело от обстоятельств. Удайся зашугать мужиков вполную, и окажись бабы ничего, — и в опробованном неоднократно сценарии «возможны были варианты».

Сидевший в походном кресле вожак тоже четко почувствовал опасность; но не меньшей опасностью для него была потеря авторитета среди своей кодлы. Он должен был быстро найти достойный выход из ситуации; но от самого простого: бросить «фас» своим подельником что-то его удерживало, очевидно, сознание того, что ситуация-то… непонятная ситуация. Нестандартная. Неясно что ждать от этого, с блатными ужимками, но по ощущениям — не блатного… Понтующийся лох? Но четкий запах адреналина и опасности, исходящий от парня в джинсовой куртке, не оставлял сомнений, что он не придуривается; во всяком случае — не придуривается в готовности жестко, смертельно жестко ответить на любой агрессивный выпад. Чутьем зоновского зверя вожак почувствовал, что у него секунды на то, чтобы вновь переломить ситуацию, потом — прощай авторитет… Да он ничего и не думал, — за него «думали» инстинкты и рефлексы, отточенные в выживании в стае, на зоне.