Крысиная башня - Страница 18

— Ты опять пытаешься меня унизить??…

Да, не бизнес убивал семью, нет. Бизнес лишь был катализатором. Основным было разное понимание семьи, разное к ней отношение. Он всегда считал, что «семья» — это святое; то, ради чего и стоит жить. Для нее же семья была просто трамплин, или ступенька к достижению каких-то своих целей. К «самореализации», как, начитавшись паскудной «женской литературы», выражалась она. От одного уже этого, неплохого в общем, слова «самореализация» его буквально плющило уже.

А тут и эта ее сестра. Дура и дрянь, с которой все и началось…

И вот она стоит напротив и нагло лупит свои бессмысленные голубые бельмы, прикрытые крашеной по моде пегой челкой. Она на самом деле думает, что «заступается за сестру» и «пора поставить его на место»?…

Мало уже владея собой, он близко придвинулся к ней и, внезапно, сам от себя не ожидая, прошипел каким-то чужим голосом:

— Ты… Ты что, думаешь, я с тобой разговаривать стану? Я сейчас дам тебе в рыло — она взглянула в его бешеные глаза и в ее бессмысленно-голубых глазах сквозь пафос и наглость отчетливо плеснулся страх, — Сворочу тебе морду, — твой мужинек с братом вмешаются — я их тут и положу. Придется. Ты, ссссука (злым, свистящим шепотом) этого хочешь? У меня будут проблемы — но вот какие у вас будут проблемы! Поняла?

Теперь уже она молча, не двигаясь, как загипнотизированная, стояла и смотрела в его глаза. В голубых бельмах стала накапливаться влага.

Он повернулся, и больше ни слова не говоря, ушел.

Он поражался сам себе… Что случилось? Откуда вылезла эта агрессия, и даже этот чужой какой-то голос?… И в то же время это было приятно. Чертовски приятно, как сбросить какой-то груз, который таскал бессмысленно несколько долгих лет. Он чувствовал, что еще шаг — и он был бы способен убить и ее, и ее мужчин. Это было бы просто — как для волка порвать несколько деревенских шавок.

Нечасто его посещало это чувство — ощущение огромной, всепоглощающей ярости и могущества, почти берсеркерства.

— Вот ведь сука, довела, сам не ожидал, — пробормотал он, как бы оправдываясь перед собой, стыдясь своей вспышки ярости перед бабой, всего лишь глупой бабой…

Мельком вспомнился эпизод, совсем давний: у сына приступ аппендицита, они, родители, мечутся, — все случилось неожиданно; да, собственно, это уже потом, в больнице, сказали что аппендицит, — а тогда маленький Сережка просто загибался, держась за живот и жалобно стонал…

Они на улице, жена выводит машину, сын у него на руках, он садится с ним на заднее сиденье, быстро выезжают со двора, страх за маленького сына захлестывает с головой… Почему тогда не вызвали «Скорую помощь»? — уже и не вспомнить… Кажется, им со Скорой и посоветовали не дожидаться, а самим везти в больницу. На выезде из двора, в самом узком месте навстречу заворачивает ауди с несколькими мужчинами — машины встали нос к носу… Водила машет рукой — сдавай назад, он видит за рулем женщину. Сдавать — это метров сто, и не по прямой, жена сигналит — но водитель аудюхи неумолим — машет рукой, высунувшись в окно — «Сдавай назад, чертова курица!»

Жена даже не успела повернуть к нему лицо с наполняющимися слезами глазами, — он осторожно положил сына на сиденье — и как будто какая-то сила вытолкнула его из машины. Ему даже показалось, что окружающая действительность как-то вздрогнула, пустив в стороны волну — по земле, воздуху, домам, встречной машине…

Он не успел даже сделать несколько шагов к загораживающей выезд со двора машине, — водила с побелевшим внезапно лицом юркнул из окна в салон, с пробуксовкой ауди шустро сдала назад и за угол…

Может быть — он потом уже, в больнице, и не в первой — пришлось объехать несколько, и даже рявкнуть на ожидающих своей очереди к врачу, — когда сына уже увезли в палату готовить к операции, — думал он, они в ауди пуганулись мужика, просто испугались мужика, появившегося из машины глупой телки, загораживающей им проезд… Может, все может быть. Но это ощущение упругой волны, хлестнувшей от него во все стороны, сквозь землю, дома, асфальт, — и вызвавшей паническое отступление оппонентов, — оно запомнилось тогда. Оно… Оно было приятным, несмотря ни на что. Приятным, как тяжесть гранаты в руке; как тяжесть отточенного двухлезвийного боевого топора викингов… Возможность!

Собственно, тогда он знал, что по иному и быть не могло, — иначе он убил бы всех в этой аудюхе голыми руками, а саму машину скомкал бы и вбил пинками в асфальт — в тот краткий миг между хлопком открывающейся двери их машины, и визгом шин той отступающей машины он в этом ни на йоту не сомневался, — и это его знание через «волну» передалось нахальному водиле…

«Кураж, просто поймал кураж» — убедил он себя тогда, но приятное ощущение бешеного всемогущества запомнил надолго.

Вот и сейчас оно, это чувство, мягко толкнуло его в спину… Он запомнил его.

— Это уже какой-то не я… Ну да ладно… — подумал он, уже успокаиваясь. — «Вот тупая коза!»

* * *

А в городе, в стране, в мире все катилось к большим неприятностям. И конца этому не было видно.

ТОЛИК

Черт нас понес туда. Собственно, и от дома-то недалеко, и ничего сложного — нужно было только передать пакет с продукцией одному из наших клиентов.

Я увязался с батей, — интернет опять упал, по телевизору крутили форменную чепуху, а «выпускать» меня вечером из дома одного батя перестал… Попытка качать права привела лишь к жесткому разговору с ним; после чего я понял, что вариантов — не будет. Батя временами бывает на редкость упертым; а после того как маму одной моей одноклассницы ограбили, избили и порезали в нашем районе, поставил мне форменный стоп-сигнал на выход из дома вечером. А сам все больше стал упражняться с ножом, — то «резы» по висящей на турнике веревке, то «уколы» в подвешенную же пластиковую бутылку из-под минералки… Получалось-то у него лихо, он для пробы мог пустой картонный пакет из-под молока с одного взмаха рассечь на две половинки, — однако до сих пор я думал, что лучше бы он подумал, как замутить свой собственный бизнес, чем прыгать и махать ножом — в его-то возрасте! Но после этого случая я перестал смотреть на «упражнения» бати как на очередную придурь, да…