Крысиная башня - Страница 55

Возня продолжалась уже пару минут. Изнутри лимузина, сквозь пыхтение Евгения, сдавленную матершину шофера и пьяно-агрессивные выкрики мужичка послышалась длинная тирада на высоких тонах, я разобрал только «… если не можешь……останешься здесь……разбирайся как хочешь…»

Тогда Евгений, у которого из-за возни с пьяным галстук уже съехал набок, рубашка выбилась из брюк и парусилась из-под пиджака, а сам он был весь потный и прямо налитый злостью, вдруг отпрянул от машины, сунул руку под полу пиджака, потом снова сунулся к мужику, уже влезшему почти в машину и пытавшемуся через переднее сиденье перелезть назад, к обладателю властного голоса. Раздались два негромких хлопка. Из открытой машины нелепо высунулась нога в мятых штанах, в грязной стоптанной туфле. Затряслась и замерла.

Евгений, отчетливо выругавшись, сунул маленький плоский пистолетик, который он держал в правой руке, в боковой карман пиджака; и в два приема, рывками, вытащил из машины обмякшее тело невезучего пьяницы. Свалил его возле машины. Затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг было пустынно. Я затаил дыхание. Он вдруг согнулся, и чуть не встав на четвереньки, стал что-то высматривать на дороге; нашел, поднял и сунул в карман. Гильзы подобрал — понял я. До меня только тут дошло, что я только что стал свидетелем убийства… Мужик лежал на дороге вдоль лимузина бесформенной кучей и не подавал признаков жизни. Евгений еще раз оглянулся, судорожными, нервными движениями заправил рубашку в брюки, поправил галстук. Щелкнула, приоткрывшись, задняя дверь. Оттуда появился важного вида пожилой мужчина, как и Евгений, в темном хорошем костюме, светлой рубашке и галстуке. Нервно осмотрелся по сторонам. Наклонился над лежащим. Последовал диалог:

— Как он?

Евгений с явно выразившейся брезгливостью на лице потрогал у лежащего пульс на шее, ответил:

— Готов… Сволочь!

— Как же ты так?

— Владимир Михайлович, а что же оставалось делать? Ведь вы же сами…

— Ну, убивать тебе я его не велел…

— Вы же понимаете… Я же…

Чиновного вида мужчина пожевал губами, опять оглянулся по сторонам, и тоже, как и Евгений, не заметил меня, — я уже почти лег в кустах, и почти не видел их, но хорошо слышал. Меня не покидало ощущение, что узнай они о моем присутствии, — и ролью только свидетеля я точно не обойдусь… В животе у меня тошнотно заныло, и я почти перестал дышать.

— Ладно. Торопимся. Так. В машину. Все.

— Владимир Михайлович, вы…

— Все, забыли об инциденте. Быстро в машину, самолет давно ждет! — он юркнул в лимузин с удивительным для вальяжного вида проворством. Облегченно вздохнув, полез на свое место и Евгений. Пока машина не тронулась, через открытое окно я еще услышал обрывок тирады «сановника»:

— … ты должен помнить, что это была чисто твоя инициатива…

Машина тронулась, набрала скорость и вскоре скрылась.

Выждав еще несколько минут, я вылез из-за кустов. Оглянувшись по сторонам, подошел к лежащему тюком на дороге мужику. Тот не шевелился. Я постоял, не зная что делать. Притрагиваться к нему я боялся. Что делать? Вызывать скорую, милицию?… Они ж не приезжают теперь, хотя Админитрация по радио обещала вскоре «восстановить»… Переступил в сторону, чтобы увидеть лицо мужика, — и уперся взглядом в его глаз, неестественно, неподвижно смотрящий в сторону из-под полуприкрытого века. Меня как сорвало с места. Я побежал. Побежал домой. Я бежал долго, как никогда не бегал даже на тренировках, где, бывало, нас гоняли на выносливость. Я не смотрел по сторонам, я автоматически выбирал маршрут, по улицам, дворами; больше всего я сейчас хотел оказаться в Башне, дома. Башня — защита и убежище! Я добежал, когда мне уже стало казаться, что у меня отнимаются ноги.

В тот же вечер у меня поднялась температура, и три дня я провалялся у себя в комнате, не выходя на улицу. Про происшествие я рассказал бате только через неделю…

* * *

Мимо наших окон сплошным потоком по Проспекту идут машины, в основном легковые. Распоряжение Администрации покинуть по возможности город. Остающимся урезают пайки. Утром опять передавали — что в течении двух недель будет последовательно сокращаться водо- и электроснабжение, что нужно «временно» переселяться в сельские населенные пункты и в «центры эвакуации».

Батя следит в окно за потоком машин, уперся лбом в стекло на кухне, о чем-то думает.

— Сергей… Знаешь, что думаю?

Я только что закончил порученный батей «урок»: откуда-то из недр шкафов и антресолей он вытащил здоровенную клеенчатую базарную сумку, открыл — она вся была наполнена пластмассой… То есть плотно сложенными плоскими, смятыми пятилитровиками из-под питьевой покупной воды. Глядя на это, я живо вспомнил, что батя, когда мы компаниями ездили на природу, и брали с собой бутилированную воду, на обратном пути пустые емкости никогда не выбрасывал, собирал их обратно в багажник, — как он пояснял «Чтобы не загрязнять природу». Дома открытыми ставил их на солнце, чтобы просохли, а потом девал куда-то, — ни я, ни мама никогда не задумывались, куда. А вот куда, оказывается!..

— Значит так, Сергей. Вот так вот — берешь… Отвинчиваешь пробку — и вот этой палкой… внутрь, да. Тщательно распрямляешь. Если чуть мятый останется — не беда, но в общем. Понял? Приступай. Да-да, старик, все! Потом уже будешь свободен. А завтра начнем набирать — каждое утро, пока воду дают. И складировать. Тоже будет твоя задача, а как ты думал? Я помню про эти четыре офисных бадьи. Да, не хватит. Вот это все наполним, тут… много.