Крысиная башня - Страница 111

111

— Зачем же тогда…

— Я ставлю тебя в известность. Если ты с чем-то не согласна, — ты прямо сейчас берешь свои шмотки, и валишь отсюда. Куда хочешь. Можешь — жаловаться в Новую Администрацию; можешь, — к гопникам, или в деревню, или в коттедж, — куда ты там собиралась. Можешь попытаться там жить, мысля позитивно, да! Я даже дам тебе с собой пару банок консервов, намародеренных нами, или заранее запасенных МНОЙ, — но не больше, поскольку покойникам консервы ни к чему. А то, что грохнут тебя с твоим «позитивным мышлением» вскоре — это и к бабке не ходи, точно. И повезет, если грохнут «гуманно»… А вот косметику можешь забрать всю! Хоть весь шкаф, хоть в несколько заходов. Я больше не намерен выслушивать твои поучения, как и что мне делать в этой ситуации. Поскольку в ситуации ты сечешь, как заяц в алгебре!

Со стороны дивана послышалось одобрительное покашливание Толика.

— Да, ты живешь отжившими, или книжными представлениями о жизни! Это не с целью тебя уязвить, а чисто констатация факта. Ты считала себя «бизнесвумен», хотя бизнеса как такового, зубастого и когтистого, ты близко не видела! Ты жила в своем «хрустальном шаре», где люди — лапочки, где рулит косметика и визаж, где определяющим является «позитивное мышление». И сейчас, когда этот твой «хрустальный шар» разбился, ты начинаешь метаться, и пытаешься из осколков сложить еще один, — лишь бы не видеть реальную жестокую действительность. Действительность, в которой нет места сюсюканью, где все определяет простой и грубый личный интерес. И, что самое омерзительное, — ты и мне, и нам пытаешься навялить свое книжно-розовое представление о жизни!..

Неразборчивое, вполголоса, бормотание мамы. Ничего не понял. И снова жестко, громко и отчетливо голос бати, с жестоким:

— А мне плевать! Будешь делать то, что я скажу — или пошла отсюда! Мне тут твои понты без надобности! Или сейчас садишься и выслушиваешь, что я говорю, и принимаешь это. Или не принимаешь, — и валишь к чертовой матери! В Администрацию. С просьбой поставить тебя на паек и снабжение. Можешь им рассказать, что у нас оружие, и то, что я намерен сделать с теми, кто попытается его отнять у нас. И пожаловаться, что тебя из квартиры выгнали. Где ты, черт дери, прописана! — и не забудь помахать там паспортом с пропиской, и копией лицевого счета! Внятно??

Снова неразборчивое, уже явно со слезами, мамино бормотание. У меня от жалости сжалось сердце. Ну что они делают?? Нельзя же так с родными! Но у меня не появилось и намека на то, чтобы пойти и «защитить» маму, поскольку со всем, что говорил батя, я был полностью, 100 % согласен.

— А вот этого не надо! Сопли подотри! Не надо мне тут этих женских штучек, — со слезами и всхлипыванием! Меня выставить из квартиры ты пыталась вполне спокойно, без всхлипов! Сейчас, здесь, это — не сработает. Мы сейчас говорим о серьезных вещах, о выживании, и твои сопли, слезы и эмоциональные увещевания ничего не стоят. Ты же не пыталась гопников остановить слезами? Потому что они были объективной реальностью, — простой и жестокой. Сейчас мы тоже говорим об объективной реальности, — так почему ты считаешь, что тут твои слезы что-то значат?

Пауза.

— Короче! Я сказал, — и ты слышала. Или ты сейчас валишь отсюда, — или ты садишься; выслушиваешь то, что я имею тебе сказать, и принимаешь к сведению. И руководствуешься этим в дальнейшем. Получаешь пищу, воду, защиту-безопасность, настолько, насколько мы сможем это организовать. Но при этом не возникаешь на тему «то не так и это не эдак», — во всяком случае, относишься к тому, что твой голос лишь совещательный как к должному. Просто потому, что ты женщина, а я мужчина. И в этой, мужской ситуации, ты должна знать свое место! Просто чтобы выжить. Как, собственно, всегда в истории и было — это нормально. Как только, и если, вновь будут цениться гламурные рассуждения о «подлинных жизненных ценностях», визаж и макияж, и будет «один человек равно один голос», — можешь рулить. Если я дам. А сейчас ты будешь делать то, что я скажу, если хочешь получать от меня — пищу, воду, защиту!

— Как в пещере, мля! Эти… как их?… Кроманьольцы! Шкура, мамонтятина, дубина! Гы, — раздался голос Толика с дивана, но батя на его реплику не отреагировал

— Я, кстати, тебя не гоню! Можешь занять любую из пустующих квартир, — вон их сколько. И ключи есть. Или я уйду в другую. Но только снабжать себя будешь — сама. И как пищу готовить — сама будешь решать. И защищать себя на выходе, — тоже сама будешь…

— Ты меня унижаешь! — плачущий голос мамы.

— Да ни в коем случае! Это только тебе кажется. Более того, — это ты себе выдумала, — «унижаешь», «принижаешь мое достоинство» и прочую херь! Я всего лишь показываю тебе твое место в новых социально-экономических условиях, возвращаю твое «я» туда, где оно и должно бы находиться! Никаким «унижением» тут не пахнет! «Про любоввв» тут речь давно не идет. К сожалению. Да, к сожалению. Я, старый дурак и романтик, до последнего, но ты… Ладно! Но если ты… Если ты не можешь, не умеешь добыть мамонта, и оборониться от саблезубого тигра — ты не должна диктовать охотнику тактику его охоты — он в этом лучше разбирается! Внятно??

Я, затаив дыхание, прислушивался к происходящему, стоя в прихожей, за прикрытой в комнату дверью. И тут сзади меня раздался прерывистый, можно сказать, судорожный, не то вздох, не то всхлип. Я дернулся в сторону и непроизвольно схватился за нож. Прямо автоматически! — миг, и складник с серейтором уже был у меня в руке, раскрыт, и готов поразить нападающего. Во, черт, автоматизм-то выработался, — со всеми этими событиями…

111